Доклад: Овидий, Публий Овидий Назон

У этого термина существуют и другие значения, см. Овидий (значения).

Пу́блий Ови́дий Назо́н

(лат. Publius Ovidius Nasō) (20 марта 43 года до н. э., Сульмона — или 18 год н. э., Томы) — древнеримский поэт. Более всего известен как автор поэм «Метаморфозы» и «Наука любви», а также элегий — «Любовные элегии» и «Скорбные элегии». По одной из версий, из-за несоответствия пропагандируемых им идеалов любви официальной политике императора Августа в отношении семьи и брака был сослан из Рима в западное Причерноморье, где провёл последние годы жизни. Оказал огромное влияние на европейскую литературу, в том числе на Пушкина, в 1821 году посвятившего ему обширное послание в стихах[7].

Биография

Статуя Овидия в Констанце
Овидий родился 20 марта 43 года до н. э. (711 году от основания Рима) в г. Сульмоне, в округе пелигнов, горного сабинского племени, обитавшего к востоку от Лациума (в гористой части Средней Италии). Место и время своего рождения Овидий с точностью определяет в одной из своих «Скорбных элегий» (Trist., IV, 10). Род его издавна принадлежал к всадническому сословию; отец поэта был человеком состоятельным и дал своим сыновьям хорошее образование. Посещая в Риме школы знаменитых учителей, Овидий с самых ранних лет обнаружил страсть к поэзии: в той же элегии (Trist., IV, 10) он признается, что и тогда, когда нужно было писать прозой, из-под пера его невольно выходили стихи. Следуя воле отца, Овидий поступил на государственную службу, но, прошедши лишь несколько низших должностей, отказался от неё, предпочитая всему занятия поэзией. По желанию родителей рано женившись, он вскоре вынужден был развестись; второй брак также был недолог и неудачен; и только третий, с женщиной, уже имевшей дочь от первого мужа, оказался прочным и, судя по всему, счастливым. Собственных детей Овидий не имел. Дополнив своё образование путешествием в Афины, Малую Азию и Сицилию и выступив на литературном поприще, Овидий сразу был замечен публикой и снискал дружбу выдающихся поэтов, например Горация и Проперция. Сам Овидий сожалел, что ранняя смерть Тибулла помешала развитию между ними близких отношений и что Вергилия (который не жил в Риме) ему удалось только видеть.

В 8 году н. э. Август по не вполне ясной причине (исследователями высказывается несколько версий) сослал Овидия в город Томы, где в 17 г. (по другим сведениям в 18 г.) он и скончался.

Творчество

Первыми литературными опытами Овидия, за исключением тех, которые он, по его собственным словам, предавал огню «для исправления», были «Героиды»

(Heroides) и любовные элегии. Яркость поэтического дарования Овидия высказывается и в «Героидах», но наибольшее внимание римского общества он обратил на себя любовными элегиями, вышедшими, под заглавием
«Amores»
, сначала в пяти книгах, но впоследствии, по исключении многих произведений самим поэтом, составившими три дошедшие до нас книги из 49 стихотворений. Эти любовные элегии, содержание которых в той или другой степени, возможно, основывается на любовных приключениях, пережитых поэтом лично, связаны с вымышленным именем его подруги, Коринны, которое и прогремело на весь Рим, как об этом заявляет сам поэт (totam cantata per Urbem Corinna). В этой довольно распространенной в римской литературе форме, уже имевшей своих классиков, Овидию удалось проявить в полной силе яркое дарование, сразу сделавшее его имя громким и популярным. Оканчивая последнюю из этих элегий, он изображает себя столь же прославившим свой народ пелигнов, сколько Мантуя обязана своей славой Вергилию, а Верона — Катуллу. Бесспорно, поэтического дарования, свободного, непринужденного, блистающего остроумием и меткостью выражения, в этих элегиях очень много, как много точных жизненных наблюдений, внимания к деталям и версификаторского таланта, для которого, по-видимому, не существовало никаких метрических трудностей. Несмотря на это, большая часть творческого пути Овидия лежала впереди.

«Наука любви»

Не меньший резонанс вызвало и следующее произведение поэта, о приготовлении которого он возвещал своим читателям ещё в 18-й элегии II книги и которое в рукописях и изданиях Овидия носит заглавие «Ars amatoria»

(
«Любовная наука», «Наука любви»
), а в сочинениях самого поэта — просто «Ars». Это — дидактическая поэма в трёх книгах, написанная, как и почти все сочинения Овидия, элегическим размером и заключающая в себе наставления, сначала для мужчин, какими средствами можно приобретать и сохранять за собой женскую любовь (1 и 2 книги), а потом для женщин, как они могут привлекать к себе мужчин и сохранять их привязанность. Сочинение это, отличающееся в иных случаях известной нескромностью содержания — которую автор вынужден был оправдывать перед официальной моралью тем предлогом, что писал свои наставления для вольноотпущениц и живших в Риме чужестранок, на которых требования о строгости поведения не распространялись (Trist., II, 303), — в литературном отношении превосходно и обличает собой полную зрелость таланта и руку мастера, который умеет отделять каждую подробность и не устаёт рисовать одну картину за другой, с блеском, твёрдостью и самообладанием. Написано это произведение во — гг. до н. э., когда поэту было 41 — 42 года от роду.

Одновременно с «Наукой любви» появилось, к тому же разряду относящееся, сочинение Овидия, от которого до нас дошёл лишь отрывок в 100 стихов и которое носит в изданиях заглавие «Medicamina faciei». На это сочинение, как на готовое, указывает женщинам Овидий в III книге «Науки любви» (ст. 205), называя его «Medicamina formae» («Средства для красоты») и прибавляя, что оно, хотя и не велико по объёму, но велико по старанию, с каким написано (parvus, sed cura grande, libellus, opus). В дошедшем отрывке рассматриваются средства, относящиеся к уходу за лицом. Вскоре после «Науки любви» Овидий издал «Лекарство от любви»

(
«Remedia amoris»
) — поэму в одной книге, где он, не отказываясь и на будущее время от своей службы Амуру, хочет облегчить положение тех, кому любовь в тягость и которые желали бы от неё избавиться. В направлении, которого Овидий до сих пор держался, дальше ему идти было некуда, и он стал искать другие сюжеты. Мы видим его вскоре за разработкой мифологических и религиозных преданий, результатом которой были два его капитальных сочинения: «Метаморфозы» и «Фасты».

Ссылка

Но прежде чем он успел эти ценные труды довести до конца, его постиг внешний удар, коренным образом изменивший его судьбу. Осенью г. Овидий неожиданно был отправлен Августом в ссылку на берега Чёрного моря, в дикую страну гетов и сарматов, и поселен в городе Томы (сейчас Констанца, в Румынии). Ближайшая причина столь сурового распоряжения Августа по отношению к лицу, бывшему, по связям своей жены, близким к дому императора, нам не известна. Сам Овидий неопределённо называет её словом error (ошибкой), отказываясь сказать, в чём эта ошибка состояла (Tristia, II. 207: Perdiderint cum me duo crimina, carmen et error: Alterius facti culpa silenda mihi est), и заявляя, что это значило бы растравлять раны цезаря. Вина его была, очевидно, слишком интимного характера и связана с нанесением ущерба или чести, или достоинству, или спокойствию императорского дома; но все предположения учёных, с давних пор старавшихся разгадать эту загадку, оказываются в данном случае произвольными. Единственный луч света на эту тёмную историю проливает заявление Овидия (Trist. II, 5, 49), что он был невольным зрителем какого-то преступления и грех его состоял в том, что у него были глаза. Другая причина опалы, отдалённая, но может быть более существенная, прямо указывается самим поэтом: это — его «глупая наука», то есть «Ars amatoria» (Ex Ponto, II, 9, 73; 11, 10, 15), из-за которой его обвиняли как «учителя грязного прелюбодеяния». В одном из своих писем с Понта (IV, 13, 41 — 42) он признаётся, что первой причиной его ссылки послужили именно его «стихи» (nocuerunt carmina quondam, primaque tam miserae causa fuere fugae).

«Скорбные элегии»

Основная статья: Скорбные элегии

Ссылка на берега Чёрного моря подала повод к целому ряду произведений, вызванных исключительно новым положением поэта. Свидетельствуя о неиссякаемой силе таланта Овидия, они носят совсем другой колорит и представляют нам Овидия совсем в другом настроении, чем до постигшей его катастрофы. Ближайшим результатом этой катастрофы были его «Скорбные элегии»

или просто
«Скорби»
(Tristia), которые он начал писать ещё в дороге и продолжать писать на месте ссылки в течение трёх лет, изображая своё горестное положение, жалуясь на судьбу и стараясь склонить Августа к помилованию. Элегии эти, вполне отвечающие своему заглавию, вышли в пяти книгах и обращены в основном к жене, некоторые — к дочери и друзьям, а одна из них, самая большая, составляющая вторую книгу — к Августу. Эта последняя очень интересна не только отношением, в какое поэт ставит себя к личности императора, выставляя его величие и подвиги и униженно прося прощения своим прегрешениям, но и заявляющем, что его нравы совсем не так дурны, как об этом можно думать, судя по содержанию его стихотворений: напротив, жизнь его целомудренна, а шаловлива только его муза — заявление, которое впоследствии делал и Марциал, в оправдание содержания многих из своих эпиграмм. В этой же элегии приводится целый ряд поэтов греческих и римских, на которых сладострастное содержание их стихотворений не навлекало никакой кары; указывается также на римские мимические представления, крайняя непристойность которых действительно служила школой разврата для всей массы населения.

За «Скорбными элегиями» следовали «Письма с Понта»

(Ex Ponto), в четырёх книгах. Содержание этих адресованных Альбиновану и иным лицам писем в сущности то же, что и элегий, с той только разницею, что сравнительно с последними «Письма» обнаруживают заметное падение таланта поэта. Это чувствовалось и самим Овидием, который откровенно признается (I, 5, 15), что, перечитывая, он стыдится написанного и объясняет слабость своих стихов тем, что призываемая им муза не хочет идти к грубым гетам; исправлять же написанное — прибавляет он — у него не хватает сил, так как для его больной души тяжело всякое напряжение. Цитата из Писем часто используется авторами как просьба к читателю о снисходительности. Тяжесть положения отразилась, очевидно, на свободе духа поэта; постоянно чувствуемый гнёт неблагоприятной обстановки все более и более стеснял полет его фантазии. Отсюда утомительная монотонность, которая, в соединении с минорным тоном производит в конце концов тягостное впечатление — впечатление гибели первостепенного таланта, поставленного в жалкие и неестественные условия и теряющего своё могущество даже в языке и стихосложении. Однако, с берегов Чёрного моря пришли в Рим два произведения Овидия, свидетельствующие о том, что таланту Овидия были под силу и предметы, обработка которых требовала продолжительного и серьёзного изучения.

«Метаморфозы»

Основная статья: Метаморфозы

Первым из таких произведений были «Метаморфозы»

(«Превращения»), огромный поэтический труд в 15 книгах, заключающий в себе изложение относящихся к превращениям мифов, греческих и римских, начиная с хаотического состояния вселенной до превращения Юлия Цезаря в звезду. Этот высокий по поэтическому достоинству труд был начат и, можно сказать, окончен Овидием ещё в Риме, но не был издан по причине внезапного отъезда. Мало того: поэт, перед отправлением в ссылку, сжёг, с горя или в сердцах, даже саму рукопись, с которой, к счастью, было уже сделано несколько списков. Сохранившиеся в Риме списки дали Овидию возможность пересмотреть и дополнить в Томах это крупное произведение, которое таким образом и было издано. «Метаморфозы» — самый капитальный труд Овидия, в котором богатое содержание, доставленное поэту главным образом греческими мифами, обработано с такой силой неистощимой фантазии, с такой свежестью красок, с такой лёгкостью перехода от одного предмета к другому, не говоря о блеске стиха и поэтических оборотов, что нельзя не признать во всей этой работе истинного торжества таланта, вызывающего изумление. Недаром это произведение всегда много читалось и с давних пор переводилось на другие языки, начиная с греческого перевода, сделанного Максимом Планудом в XIV веке. Также есть немало переводов и на русский язык (как прозаических, так и стихотворных); четыре из них появились в свет в течение семидесятых и восьмидесятых годов XIX века.

«Фасты»

Другое серьёзное и также крупное не только по объёму, но и по значению произведение Овидия представляют «Фасты» (Fasti) — календарь, содержащий в себе объяснение праздников или священных дней Рима. Эта учёная поэма, дающая много данных и объяснений, относящихся к римскому культу и потому служащая важным источником для изучения римской религии, дошла до нас лишь в 6 книгах, охватывающих первое полугодие. Это — те книги, который Овидию удалось написать и обработать в Риме. Продолжать эту работу в ссылке он не мог по недостатку источников, хотя не подлежит сомнению, что написанное в Риме он подверг в Томах некоторой переделке: на это ясно указывает занесение туда фактов, совершившихся уже по изгнании поэта и даже по смерти Августа, как например триумф Германика, относящийся к 16 году. В поэтическом и литературном отношении «Фасты» далеко уступают «Метаморфозам», что легко объясняется сухостью сюжета, из которого только Овидий мог сделать поэтическое произведение; в стихе чувствуется рука мастера, знакомая нам по другим произведениям даровитого поэта.

«Ибис» и «Наука о рыболовстве»

Есть в числе дошедших до нас сочинений Овидия ещё два, которые всецело относятся ко времени ссылки поэта и стоят, каждое, особняком от других. Одно из них, «Ибис» (известное название египетской птицы, которую римляне считали нечистой), — сатира или пасквиль на врага, который после ссылки Овидия преследовал его память в Риме, стараясь вооружить против изгнанника и жену его. Овидий посылает этому врагу бесчисленное множество проклятий и грозит ему разоблачением его имени в другом сочинении, которое он напишет уже не элегическим размером, а ямбическим, то есть со всею эпиграмматической едкостью. Название и форму сочинения Овидий заимствовал у александрийского поэта Каллимаха, написавшего нечто подобное на Аполлония Родосского.

Другое сочинение, не имеющее связи с остальными, есть дидактическая поэма о рыболовстве и носит заглавие «Наука рыболовства» («Halieutica»). От него мы имеем только отрывок, в котором перечисляются рыбы Чёрного моря и указываются их свойства. Это сочинение, на которое, по специальности его сюжета, ссылается Плиний в своей «Естественной истории» (XXXII, 5), не представляет в литературном отношении ничего замечательного.

Доклад: Овидий, Публий Овидий Назон

(Publius Ovidius Naso) (43 до н.э. – 17 или 18 н.э.), римский поэт, оказавший сильнейшее воздействие на европейскую литературу от Средних веков до наших дней. Овидий родился в г.Сульмон в Апеннинах (ныне Сульмона, примерно 140 км к востоку от Рима), в богатой провинциальной семье. Овидий с братом, который был на год старше, вместе учились в Риме. Смерть брата, постигшая его в возрасте двадцати лет, произвела на Овидия сильнейшее впечатление. Овидий проявил незаурядные способности в области риторики и занялся было политикой, однако страсть к стихам одержала верх, и вскоре Овидий стал членом кружка аристократа Марка Валерия Мессалы. Вергилия ему довелось увидеть лишь однажды, он присутствовал на чтении Горацием его стихов, был знаком с Проперцием и Тибуллом и многими другими поэтами. Завершив свое образование в Афинах, Овидий совершил путешествие по восточному Средиземноморью, в котором его сопровождал поэт Эмилий Макр, а затем, проведя несколько месяцев на Сицилии, вернулся в Рим, где вошел в высокосветское общество. Два первых брака Овидия закончились разводом (вероятно, во втором у него родилась дочь), третий не смогло разрушить даже изгнание.

В 8 н.э. император Август внезапно отправил поэта в ссылку в Томы (совр. Констанца). Для изгнания было две причины – «оскорбление и ошибка». Оскорбление, несомненно, следует усматривать в аморальном легкомыслии написанной Овидием поэмы Искусство любви (Ars amatoria). Эта тщательно отделанная безделка появилась примерно восемью годами ранее, что по несчастью совпало со скандалом, разразившимся из-за супружеской неверности дочери императора Юлии. Однако гнев Августа (который уже давно вел борьбу с распущенностью) разразился лишь теперь, когда в подобную историю оказалась вовлечена дочь Юлии, Юлия Младшая. В чем состояла «ошибка» поэта, остается загадкой. Здесь Овидий ограничивается лишь намеком. Он случайно оказался свидетелем чего-то недозволенного (и, вероятно, об этом не донес). Одни исследователи (их большинство) полагают, что Овидий играл роль доверенного лица в любовной связи Юлии, другие считают, что он был в курсе династических интриг с целью лишить Тиберия, сына императрицы Ливии от предыдущего брака, прав престолонаследника.

Овидий находился на острове Эльба, когда обрушилась беда. Если какой-то суд и имел место, то проводился он в тайне. Имущество поэта не было конфисковано, и его горячо любимая супруга против воли осталась в Риме, чтобы хлопотать о помиловании. Вера в преданность жены и постепенно угасавшие надежды на императорскую милость служили Овидию единственным утешением в Томах, захудалом укреплении, основанном греками на рубежах варварского мира. После смерти Августа, последовавшей в 14, надежды Овидия вновь ненадолго ожили, однако никакого отклика у преемника императора, Тиберия, к племяннику и приемному сыну которого Германику он обращался с ходатайством, поэт не нашел. Намереваясь посвятить последнему свои Фасты, Овидий даже принялся приводить поэму в порядок. Под конец жизни Овидий смирился с судьбой.

Любовная поэзия

За исключением Метаморфоз и Галиевтики (фрагментарный и, возможно, подложный трактат о морском рыболовстве), написанных гекзаметром, все остальные произведения Овидия сложены элегическим дистихом, представляющим собой чередование строки гекзаметра и пентаметра. Эти стихи изящны и даже блестящи, хотя в целом производят несколько монотонное впечатление. Данный размер великолепно подходит как для шуток, так и для любовных переживаний, способен он и к передаче риторически форсированных чувств. Любовные элегии (Amores) первоначально вышли в пяти книгах, но ок. 1 до н.э. Овидий переиздал их в трех книгах, и именно в этом виде они дошли до нас. Основная часть этих стихотворений посвящена любви. В соответствии с римской традицией, эти стихи развивают или варьируют сюжетные ходы новой греческой комедии и ее латинских продолжателей (Плавта, Теренция и др.). Большинство исследователей полагают, что Коринна – вымышленный персонаж. Героини (Heroides) представляют собой жалобы мифических героинь на покинувших их или изменивших им возлюбленных. Здесь обнаруживаются черты сходства с некоторыми монологами греческой трагедии, а также влияние римских риторических школ. Изобретательность в игре оттенками и аллюзиями, по-видимому, ценилась римской аудиторией. Первые пятнадцать стихотворений Героинь появились к 1 до н.э. Стилистические особенности последних шести указывают на их более позднее происхождение. Эти последние шесть элегий соединены попарно: ответ героини приложен к посланию героя. Они нисколько не уступают более ранним посланиям, а возникающие внутри пары коллизии делают их еще интереснее. Средства для ухода за женским лицом (Medicamina faciei femineae), стихотворный учебник косметики, вероятно, задумывался писавшим о любви автором как пародия на распространившийся в ту пору жанр поэтических трактатов на любую тему. Вскоре за Героинями была создана поэма Искусство любви (Ars amatoria) в трех песнях. Поэма представляет собой настоящую комедию нравов в форме составленного Учителем любви руководства по ухаживанию, где рассказано о том, как отыскать любовницу и как ее удержать, а также даются аналогичные советы девушкам. Поскольку здесь имелись в виду исключительно дамы полусвета, впоследствии Овидий мог ссылаться на то формально оправдывающее его обстоятельство, что он отнюдь не поощрял супружеской неверности. Искусство любви с дополняющим его Лекарством от любви (Remedia amoris) является самым блестящим, а также наиболее прославленным в Новое время творением Овидия.

Метаморфозы и Фасты

Шедевром Овидия стала поэма Метаморфозы, написанная гекзаметром, традиционным размером эпической поэзии. В 15 песнях Метаморфоз (Metamorphoses) повествуется о различного рода мифических превращениях, начиная с создания мира из хаоса и вплоть до апофеоза Юлия Цезаря, душа которого, согласно распространенному поверью, переселилась в комету, появление которой совпало с погребальными играми в его честь. Поскольку метаморфозы так или иначе входят в большинство греческих мифов, поэма превратилась в свод греческой мифологии, а в последней своей трети она излагает греческие и римские исторические легенды. В самом начале автор обещает соблюдать хронологический порядок и по мере возможности держит слово. Отдельные истории соединяются друг с другом хитроумными переходами, т.ч. складывается образ единого мира фантазии, подчиненного собственной логике воображения. Сознавая, что однообразия следует избегать любой ценой, Овидий свободно меняет интонацию и способ изложения. Мы встречаемся здесь с романтикой и фарсом, величием и ужасом, приподнятостью чувств и жутью, риторическими пассажами и полемикой, интересом к старине и патриотизмом.

До своего изгнания Овидий завершил Метаморфозы, но не успел их отредактировать. Он написал также поэму Фасты (Fasti) в 6 песнях, посвященную римским древностям и легендам, связанным с датами римского календаря (поэма охватывает месяцы с января по июнь), который незадолго до этого был реформирован Юлием Цезарем и с пояснениями выставлен во многих местах. Возможно, важность Фастов как источника по римским религиозным обычаям преувеличивается, поскольку эти сведения в основном содержатся и в других источниках, однако нет сомнения в том, что под поэтическим пером этот довольно-таки сухой предмет становится живым и привлекательным. Фасты, как и Метаморфозы, в значительной степени проникнуты духом александрийского ученого и поэта 3 в. до н.э. Каллимаха.

Произведения, написанные в ссылке

В изгнании Овидий написал Скорбные элегии (Tristia) и Письма с Понта (Ex Ponto libri).Он рисует подробную и живую картину своих бед, но лишь краешком глаза позволяет нам взглянуть на жизнь и обычаи обитателей этой пограничной крепости. Эти книги написаны главным образом для того, чтобы напомнить о судьбе их автора и вызвать к нему общее сочувствие, что могло бы способствовать его возвращению. Поэтому в Скорбных элегиях и Письмах с Понта постоянно варьируется одна и та же тема, куда подчас вплетается лесть императору. Вторая книга Скорбных элегий не столь подобострастна: вся она является длинной апологией, более проникновенной, чем ловкой, тех поступков, которые могли послужить причиной изгнания. Поэма Ибис (Ibis) – поношение какого-то недруга поэта в Риме. Кто это, столь же неясно, как и в случае Коринны. Первую часть проклятия отличает красноречие, вторая уснащена сложными мифологическими аллюзиями. Среди утраченных произведений наиболее примечательна трагедия Медея, которую превозносили Квинтилиан и Тацит.

Влияние

Мало кто из поэтов сравнится с Овидием по влиянию на потомков. Мода на Овидия впервые возникла в ходе Возрождения 11–12 вв., в эпоху, которую окрестили Aetas Ovidiana («веком Овидия»). Поэты, выходившие из школ при соборах, подражали Овидию и в придворных поэмах, посвященных прекрасным дамам, и в поэтических посланиях друзьям, но также и в стихотворных переложениях Библии. К примеру, он был любимым поэтом плодовитого Бальдерика (1046–1130), настоятеля Бургульского монастыря, а также бродячих студентов и менестрелей 12 в. Кое-кто прибегал к хитроумнейшим ходам, чтобы навязать Овидию высоконравственные цели, и благодатным полем для столь близких Средневековью аллегорических истолкований оказались прежде всего Метаморфозы. Однако подчас воодушевление заходило слишком далеко, и в числе еретиков, восходивших в Париже на костер, были и такие, кто утверждал, что «Господь вещал через Овидия точно так же, как и через Августина». Лишь на Вергилия Данте ссылается чаще, чем на Овидия, и он же – самый упоминаемый автор у Чосера, имевшего рукопись Метаморфоз, которые были незаменимым источником сведений по мифологии до тех пор, пока Боккаччо и другие авторы не составили компиляции по мифологии. В эпоху Возрождения Овидий вновь вошел в моду. Петрарка и Боккаччо просто напоены им, так же как и Монтень, и поэты Плеяды во Франции, и великие писатели Испании и Португалии. Шекспир, знакомый с Метаморфозами по стихотворному английскому переводу Артура Голдинга, много заимствовал отсюда, в частности излагая историю Пирама и Фисбы, вставленную в Сон в летнюю ночь, и сочиняя заклинания Просперо в Буре. Самодостаточный элегический дистих Овидия повлиял на завершенное А.Попом развитие английского героического дистиха, в первую очередь, быть может, благодаря сделанному Кристофером Марло точному, строка в строку, переводу Любовных элегий (1597). Мильтон также многим обязан Овидию, в особенности в своих описаниях (ср. Нарцисс в Метаморфозах III 413–436 и Ева в Потерянном Рае IV 457–469).

После Мильтона и Мольера, после перевода Метаморфоз, вышедшего в 1717 (Драйден и др.), интерес к Овидию начал угасать. Романы доставляли читателю более занимательные сюжеты, по вопросам мифологии куда легче было обратиться к справочнику, и даже в области эротики появились более возбуждающие сочинения. Пуритане осуждали Овидия за безнравственность, романтикам не нравилась его жизненная позиция. Овидий уступил место Вергилию, потом на смену латинским авторам пришли греческие, и, наконец, предпочтение было отдано современной литературе.

Список литературы

Овидий. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. М., 1983

Моисеева Н.М. Осень Овидия Назона. Историческая повесть. М., 1983

Подосинов А.В. Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья. М., 1985

Сергеев А.И. Открытое небо: из жизни Овидия. СПб, 1992

Раисмайр К. Последний мир: роман об Овидии с Овидиевым репертуаром. М., 1993

Публий Овидий Назон. Собрание сочинений, тт. 1–2. СПб, 1994

Утерянные произведения

Хотя сохранились эти два произведения, но до нас не дошла трагедия Овидия, под заглавием «Медея»

, которая хотя и была произведением юности поэта, но считалась в римской литературе одним из лучших образцов этого литературного вида. На ней с удовольствием останавливается Квинтилиан (X, 1, 98), о ней упоминает и Тацит в «Разговоре об ораторах» (гл. 12). Не дошло до нас и ещё нескольких сочинений, написанных частью в Риме, частью в Томах и в числе последних — панегирик Августу, писанный на гетском языке, о чём извещает в одном из своих понтийских писем (IV, 13, 19 и сл.) сам Овидий, всё ещё не теряя надежды на облегчение своей участи, если не на полное помилование. Но этим надеждам сбыться не было суждено. Не только Август, но и Тиберий, к которому он также обращался с мольбами, не возвратил его из ссылки: несчастный поэт скончался в Томах в 17 году и погребён в окрестностях города.

Память

В честь Овидия назван кратер на Меркурии и город в Одесской области.

В 2021 году городской совет Рима во главе с мэром Вирджинией Раджи официально отменили указ императора Августа об изгнании поэта Овидия. Сделано это было к 2000-летию смерти поэта.

Крылатые фразы из произведений Овидия

• Casta est quam nemo rogavit — Целомудренна та, которой никто не домогался
• Fas est et ab hoste doceri — Учиться нужно всегда, даже у врага

Личная жизнь

Из произведений Овидия становится известно, что он трижды состоял в браке.

Первая жена лирика, на которой он женился по настоянию отца, должна была оградить его от ветрености и легкомысленной жизни. Однако усилия супруги оказались тщетными. Парень продолжал вести праздную жизнь, имея нескольких любовниц.

В результате, жена решила расстаться с Овидием вскоре после женитьбы. После этого лирик вступил в брак уже по собственной воле. Однако и этот союз продлился недолго.

В третий раз Овидий женился на девушке по имени Фабия, которую он очень любил и искал в ней вдохновение. Ради нее мужчина перестал вести разгульную жизнь, проводя все время с супругой.

Стоит заметить, что у Фабии была дочь от предыдущего брака. Собственных детей у Овидия не было.

Любовную идиллию прервало изгнание поэта в Томис, где он оказался в полном одиночестве. Биографы предполагают, что Фабия как-то была связана с влиятельным патрицианским родом, благодаря чему могла поддерживать супруга в ссылке.

Переводы

Metamorphoses
, 1643

В серии «Loeb classical library» сочинения изданы в 6 томах:

• Том I. Героиды. Любовные элегии.
• Том II. Искусство любви. Притиранья для лица. Лекарство от любви. Ибис. Орешник. Галиевтика. Утешение.
• Тома III—IV. Метаморфозы.
• Том V. Фасты.
• Том VI. Тристии. Письма с Понта.

Издания в серии «Collection Budé»: Ovide

.

• Les Amours. Texte établi et traduit par H. Bornecque. IX, 214 p.
• L’Art d’aimer. Texte établi et traduit par H. Bornecque. Huitième édition revue et corrigée par Ph. Heuzé. 1924. 5e tirage. IX, 183 p.
• Contre Ibis. Texte établi et traduit par J. André. XLIV, 91 p.
• Les Fastes. T. I: Livres I—III. Texte établi, traduit et commenté par R. Schilling. Illustration. LXIX, 260 p.
• Les Fastes. T. II: Livres IV—VI. Texte établi, traduit et commenté par R. Schilling. 362 p.
• Halieutiques. Texte établi, traduit et commenté par E. de Saint-Denis. 78 p.
• Héroïdes. Texte établi par H. Bornecque et traduit par M. Prévost. XXI, 325 p.
• Les Métamorphoses. Tome I: Livres I—V. Texte établi et traduit par G. Lafaye. 1925; édition revue et corrigée par Jean Fabre, XXXIV, 278 p.
• Les Métamorphoses. Tome II: Livres VI—X. Texte établi et traduit par G. Lafaye. 1928; édition revue et corrigée par Henri Le Bonniec. 285 p.
• Les Métamorphoses. Tome III: Livres XI—XV. Texte établi et traduit par G. Lafaye. 1930; édition revue et corrigée par Henri Le Bonniec. 308 p.
• Pontiques. Texte établi et traduit par J. André. XLIX, 344 p.
• Les Remèdes à l’Amour. Les produits de beauté. — Pour le visage de la femme. Texte établi et traduit par H. Bornecque. IX, 89 p.
• Tristes. Texte établi et traduit par J. André. 2008. LII, 332 p.

Русские переводы

При Петре I с польского стихотворного перевода Валериана Отфиновского «Метаморфозы» Овидия дважды перевели на русский прозой с комментариями, но переводы не были опубликованы[2]. Латино-русскую комментированную публикацию «Тристий» И. Е. Срезневским в 1795 году А. В. Подосинов называет крупным событием в российском овидиеведении[3]. Травестийное переложение выпустил Н. Осипов: «Овидиевы любовные творения, переработанные в Энеевском вкусе… СПб, 1803. 81 стр.»[4].

Избранные стихотворения неоднократно издавались в России для школ в конце XIX-начале XX века.

Собрания сочинений:

• Сочинения П. Овидия Назона
  все, какие до нас дошли. / Пер. А. Клеванова. В 3 т. М., 1874. Т. 1. Послания героев и героинь. Любовные стихотворения. Искусство любить. Лекарство от любви. Косметики. О рыбах. XXXVI, 264 стр.
• Т. 2. Метаморфозы или изменения видов. XL, 345 стр.
• Т. 3. Фасты. Печальные стихи. Письма с берегов Понта. Отрывки. XL, 344 стр.

Ранние произведения

:

• Героини Овидия. / Пер. Д. Шестакова. Казань, 1902. 157 стр.
• Наука любить. / Пер. В. Алексеева. СПб, 1904. 136 стр. 2-е изд. СПб, 1914. 220 стр.
• Наука любви. / Пер. А. И. Манна. СПб, 1905. 158 стр.
• Песни любви. (Amores). В 3 кн. / Пер. Я. Б. М., 1905. 168 стр.
• Овидий. Баллады-послания. / Пер. Ф. Ф. Зелинского, Л. Ф. Завалишиной. (Серия «Памятники мировой литературы». Античные писатели). М., Издательство Сабашниковых. 1913. XLIV+344 стр.
• Искусство любви. / Пер. Г. С. Фельдштейна. М., 1926. 180 стр.
• Средства от любви. / Пер. Г. С. Фельдшейна. М., 1926. 88 стр.
• Овидий. Любовные элегии. / Пер. С. Шервинского. М., Гослитиздат. 1963. 202 стр. 25000 экз.
• Овидий. Элегии и малые поэмы. (Серия «Библиотека античной литературы»). М., ХЛ. 1973. 528 стр. (включает «Науку любви» и «Лекарство от любви» в пер. М. Л. Гаспарова, «Героиды» в пер. С. А. Ошерова, «Фасты» в пер. Ф. А. Петровского)
• Овидий. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. / Пер. С. В. Шервинского, вступ. ст. С. А. Ошерова. М., Худож. лит. 1983. 512 стр. («Любовные элегии» полностью, «Скорбные элегии» в выдержках)

«Метаморфозы»

:

• Миф о Дафне по русскому прозаическому переводу начала XVIII века опубликован в кн.: Николаев С. И.
  Польская поэзия в русских переводах: Вторая половина XVII-первая треть XVIII в. Л., 1989. С. 144—148.
• Превращения Овидиевы
  с примечаниями и историческими объяснениями, или Похождение языческих богов и полубогов от начала мира… Перевел с франц. К. Рембовский. Т. 1-3. М., 1794—1795.
• Превращения. / Пер. Ф. Матвеева. В 2 т. М., 1874—1876.
• Превращения. / Пер. В. Алексеева. СПб, 1885. 388 стр.
• XV книг Превращений. / Пер. А. Фета. М., 1887. XXIV, 793 стр. (на рус. и лат. яз.)
• Овидий
  . Метаморфозы. / Пер. С. В. Шервинского, ред. и прим. Ф. А. Петровского, статья А. И. Белецкого. М.-Л.: Academia, 1937. XXX, 358 стр. 5300 экз.
• Овидий
  . Метаморфозы. / Пер. С. Шервинского, илл. П. Пикассо. (Серия «Библиотека античной литературы»). — М.: Худож. лит., 1977. — 430 стр.

Поздние произведения

:

• Плач Публия Овидия Назона
  . / Пер. И. Срезневского. М., 1795. 320 стр. (текст на рус. и лат. яз.)
• Избраннейшие печальные элегии. / Пер. Ф. Колоколова. Смоленск, 1796. 290 стр.
• Скорби Овидия
  . (Tristia). / Пер. А. Фета. М., 1893. 146 стр.
• Письма с Понта. / Прозаич. пер. В. Е. Рудакова. СПб, 1893. 166 стр.
• Овидий
  . Скорбные элегии. Письма с Понта / Издание подготовили М. Л. Гаспаров и С. А. Ошеров. — М.: Наука, 1978. — 271 стр. 50000 экз. (Серия «Литературные памятники»)

Глава XXIII ОВИДИЙ

Во второй период творчества Овидия в его поэзии любовное содержание уступает место иной, более серьезной тематике. Он составляет поэтический римский календарь — «Фасты» и сочиняет своеобразную мифологическую поэму «Метаморфозы». Основой «Фастов» служили астрономические исследования, связанные с наблюдением над звездным небом, антикварные сведения и календарные даты. Овидии пытался рассказать о происхождении различных праздников и дать объяснение обрядам, большинство которых было уже непонятно многим римлянам. Особое внимание уделял он знаменательным датам, связанные с родом Юлиев или имеющим отношение к императорскому дому. В этой работе Овидий впервые делает попытку перестроить свою тематику в духе официальной идеологии и показать, что вся римская политическая и религиозная история была тесно связана со священной особой Августа. Если бы «Фасты» вышли в свет до разразившейся над поэтом катастрофы, то весьма возможно, что этот труд, посвященный Августу, снискал бы Овидию благосклонность принцепса. По форме своей «Фасты» не отличаются от прежних произведений Овидия: они также написаны элегическим дистихом. По замыслу Овидия, «Фасты» должны были состоять из 12 книг — по числу месяцев, но полностью осуществить этот план до ссылки Овидию не удалось; а на новом месте поэт не смог приступить к работе над ними: вдали от Рима было трудно продолжать эту работу, требовавшую дополнительного знакомства с целым рядом трудов, связанных с мифологией и историей Рима, а часто и бесед со знатоками. До нас дошло шесть первых книг — от января до июня включительно. Эти шесть книг подверглись дополнительной переработке уже в Томах; посвящение Августу, намеченное в первоначальной редакции, было заменено после смерти Августа посвящением Германику. Возлагая обманчивые надежды на Германика как будущего наследника и рассчитывая на облегчение своей печальной участи, Овидий начал переделывать свое произведение, но кончить работу не успел; только I книга «Фастов» дошла до нас в переработанном виде. В ней находим упоминания и о таких событиях, которые произошли уже после изгнания Овидия из Рима: например, о триумфе Тиберия над Паннонией (10 г. н. э.) или о триумфе Германика над германцами (17 г. н. э.). Начиная со II книги встречаются опять упоминания об Августе; вероятно, смерть помешала Овидию окончательно обработать свой труд и «Фасты» были изданы уже после смерти поэта его друзьями. «Фасты», являющиеся важным источником для изучения римских культовых древностей, представляют собой работу компилятивного характера. Для создания подобного труда надо было посвятить несколько лет жизни сбору специальных материалов и, вероятнее всего, Овидий пользовался имевшимися у него под руками уже готовыми трудами. Так, подобная работа была у антиквара, специалиста по древностям, Варрона, был известен труд ученого грамматика Веррия Флакка, составителя официального календаря. За образец для своих «Фастов» (как и при описании праздника Юноны в Фалерии в «Любовных элегиях») Овидии мог взять поэму Каллимаха «Начала», или «Причины» ( Αίτια ), а также этиологические элегии Проперция, связанные с истолкованием названий священных мест. Сухое изложение римского календаря Овидий оживляет, вводя в свой рассказ богов и муз, дающих то или иное истолкование различным обрядам. Овидий часто упоминает и о мифических персонажах, хорошо известных читателям по более ранним его произведениям. Таковы, например, рассказы об Анне, сестре Дидоны, бежавшей из Карфагена после смерти Дидоны, или о любви Марса к Рее Сильвии и т. п. Несмотря на тематику, отстоящую далеко от современности, «Фасты» знакомят читателя и с повседневной римской жизнью. Кроме описания торжественных праздников и упоминаний о старинных обычаях, наряду с богами и героями встречаются и современные Овидию люди. Хотя в «Фасты» и вставляются порой сценки эротического характера, например, о Приапе и нимфе Лотиде, во всей поэме в целом уже звучат иные мотивы: о могуществе Рима, о его славном прошлом и о величии Августа. В «Фастах» Овидий также прибегает к риторическим приемам. Следы риторической декламации ясно видны в оплакивании Карментой изгнанного из Аркадии сына или в признании добродетельной Лукреции. Но здесь влияние риторических школ уже не проявляется так открыто, как в его «Героидах» или в поэме «Искусство любви». Одновременно с «Фастами» Овидий работал над созданием «Метаморфоз» («Превращений»), где он в поэтической форме излагал греко-римскую мифологию. В основу и «Фастов» и «Метаморфоз» были положены мифы, обработанные Овидием, но цель этих трудов была различна: в «Фастах» поэт стремился угодить Августу с его политикой восстановления старинных нравов и обычаев, а в «Метаморфозах» Овидий желал доставить читателям легкое и занимательное чтение — пересказ увлекательных эпизодов из греческой мифологии. Эта поэма была начата еще в Риме· и также не была окончательно отделана. Перед своим отъездом, как он сам рассказывает, Овидий в отчаянии бросил в огонь свои «Метаморфозы», но списки с них были на руках у многих лиц («Скорбные элегии»,. I, 7, 13-28), и таким образом эта поэма сохранилась до нашего времени. Написанная гексаметром, в отличие от других произведений Овидия, она состояла из 15 книг, включающих в себя около двухсот эпизодов. Поэма начиналась с создания вселенной, с превращения хаоса в видимый мир· и должна была через ряд других «превращений» довести читателей до исторического времени и закончиться превращением убитого Юлия Цезаря в новую звезду, а Августа в новое божество. Материал, использованный Овидием для его поэмы, был чрезвычайно-велик, и расположить мифы по хронологическому принципу, как это было задумано автором, оказалось невозможным. Связь между сказаниями в-поэме в большинстве случаев была чисто внешней, но иногда мифы располагались по циклам (поход Аргонавтов, мифы, связанные с Гераклом,. Энеем и др.), иногда объединялись по сходству сюжетов. Различные предания часто передавались как рассказ одного из действующих лиц или для введения их применялся какой-либо иной прием. Так, описание пути Медеи при ее полете связывалось с рассказами о различных мифических событиях и персонажах («Метаморфозы», VII, 350 сл.). Краткие упоминания об отдельных мифах обычно связывались с той или иной местностью — прием чрезвычайно характерный для последователя александрийцев. Еще в древности критики обращали внимание на поверхностную связь между отдельными мифами, и многие порицали Овидия за искусственность его приемов. Однако нанизывая одно событие на другое и применяя к греческим мифам чисто римскую риторическую обработку, Овидий проявил богатую изобретательность. «Метаморфозы» — один из самых замечательных памятников античной литературы, произведение, единственное в своем роде — как по своему сюжету, так и по мастерству, является шедевром творчества Овидия. Основной темой поэмы были мифы о превращении богов, второстепенных божеств и людей в животных, в растения, камни и созвездия — тема стоявшая в тесной связи с религиозными верованиями и представлениями первобытных людей. Боги, карающие людей за их проступки, превращая их в животных или вообще лишая их человеческого облика, и боги дарующие бессмертие тому или иному человеку, превращая его в созвездие,- вот основные герои «Метаморфоз». Идея создания поэмы, связанной с превращениями, не была новой Превращения изображались и в греческой литературе. Овидий имел предшественников как среди писателей классической Греции, так и среди александрийских ученых. Элементы превращений встречаются уже у Гомера и Гесиода[1], и поэты придают им поучительный характер. У Эврипида в «Вакханках» упоминается о превращениях богов, влюбленных в смертных женщин, но у него эта тема трактовалась иначе, чем у поэтов эллинистической эпохи, и не носила оттенка непочтительности к богам. В рассказах Каллимаха о чудесных превращениях, в «Метаморфозах» Парфения из Никеи, в поэме «Изменения» Никандра Колофонского Овидий мог отыскать образцы для своих «Метаморфоз». Этой темы касались и римские писатели — Гельвий Цинна, друг Катулла, создал эпиллий «Смирна» о противоестественной любви Смирны к ее отцу Киниру и о последовавшем превращении ее в дерево (та же тема разработана в «Метаморфозах» Овидия, X, 298, где героиня называется Миррой); молодому Вергилию приписывалась поэма «Кирида» о превращении мегарской царевны Скиллы в морскую чайку; друг Овидия поэт Эмилий Макр также интересовался «превращениями». Из огромного числа мифов, которыми располагал Овидий, он в своих «Метаморфозах» старался дать читателю, хорошо знакомому с мифологией, лишь наиболее интересные и редкие мифы, освещая их со свойственным ему мастерством и оригинальностью. Как и в более ранних произведениях Овидия, в «Метаморфозах» господствуют любовные сюжеты; разница тут только в форме изложения. Оттенки чувств передаются не в лирическом монологе, как в «Героидах», а в форме эпического повествования о самом событии. Любовные похождения богов всех рангов и положений, начиная с самого Юпитера и Аполлона и кончая мелкими лесными и речными божествами, а также истории, связанные с знаменитыми героями древности, составляют содержание большинства «Метаморфоз» Овидия. В «Метаморфозах» Овидий предстал перед читателями как мастер эпического рассказа: он не просто излагал отдельные мифы, как это делали и другие авторы, но талантливо объединял их единым поэтическим замыслом. У Овидия увлекательно изложенные истории в каждом отдельном случае сохраняют своеобразный характер, тогда как в дошедших Д° нас «Метаморфозах» Антонина Либерала [2] приводится лишь сухой перечень мифов и басен, не объединенных никакой общей идеей. Даже сходные между собой превращения героев, как, например, превращение в деревья (Гелиад — в мифе о Фаэтоне, III 346 сл., Дафны в лавр — 1,548 сл., или Дриопы в речной лотос — IX, 350 сл.) у Овидия изображаются по-разному: живой ум и пылкое воображение поэта создают рассказы, прелести и изящества. Черпая свою тематику из различных источников, Овидии обрабатывал мифологические сюжеты с исключительным блеском и чрезвычайно увлекательно. В «Метаморфозах» отразились всевозможные поэтические жанры героический эпос — битва кентавров и лапифов (XII, 211 сл.); эпиллий о похищении Прозерпины (V, 385 сл.); идиллия — трогательный рассказ о Филемоне и Бавкиде (VIII, 611 сл.); описание попыток· меченного циклопа Полифема добиться взаимности Галатеи (XIII, 789 сл.) или жалобы Итиса у порога возлюбленной (XIV, 718 сл.) близки к любовной элегии; словесное состязание Аякса и Одиссея представляет собой типичный драматический агон; применяется ранее широко использованная в «Героидах» форма любовного письма (IX, 530 сл.); встречаются гимн Вакху (IV, 17 сл.), панегирик Ясону (VII, 43 сл.) и наконец две эпиграммы в виде надгробных надписей — одна Фаэтону (II, 237 сл.), другая Каэте (XIV, 443 сл.). Отдельные сюжеты «Метаморфоз» были широко использованы также в античном изобразительном искусстве (например, в скульптуре), и описания, встречающиеся в «Метаморфозах» Овидия могли быть навеяны памятниками искусства, вывезенными из Греции и находившимися в то время в Риме. Такие картины, как описание дворца Солнца или тканей, созданных Минервой и Ариадной, а также повествование о борьбе кентавров с лапифами и ряд других носят явные следы влияния греческого изобразительного искусства, и эта связь с ним у Овидия чувствуется в «Метаморфозах» сильнее, чем в каком-либо другом его произведении. Не имея возможности подробно останавливаться на разборе всех мифов, изложенных в «Метаморфозах», богатство и разнообразие которых чрезвычайно велико, ограничимся рассмотрением лишь некоторых из них, представляющих интерес для характеристики взглядов Овидия. Начав с краткого обращения ко всем божествам, поэт сообщает читателям, что он ставит перед собой цель — создать поэму о превращениях, начиная от сотворения вселенной из первобытного Хаоса, и довести ее до современных ему дней. Нарисовав картину первых дней мироздания и кратко рассказав о появлении человека на земле, Овидий изображает жизнь первых людей в поэтических красках. Если в своих более ранних произведениях Овидий рассматривал «золотой век» жизни человечества как грубую и дикую жизнь первобытных людей, то здесь он Уже не высказывает подобных мыслей, а, придерживаясь традиционных взглядов римских элегиков, изображает ранний период существования человечества в идиллических тонах.

Вечно стояла весна; приятный прохладным дыханьем
Ласково нежил зефир цветы, не знавшие сева.Более того: урожай без распашки земля приносила;Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях.Реки текли молока, струились и нектара реки,Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба
[3]
.(I, 107-112)
На смену «золотому веку» пришли «серебряный», затем «медный» и наконец, «железный» век, современный Овидию. С каждым веком жизнь становилась все суровее и тяжелее, а люди все более и более отходили от добродетели и благочестия. Если в золотом веке царили мир и спокойствие,

Не было страха тогда, ни кар, и слов не читали
Грозных «на бронзе: толпа умолявшая неустрашаласьУст судьи своего,- без судей были вое безопасны,-(II, 91-93)
то теперь, во времена Овидия,

…Стыд убежал, и правда и верность
И на их место тотчас появились обманы, коварство;Казни, насилье пришло и проклятая страсть к обладанью…Вышла на свет и война, что и златом крушит и железом,В окровавленной руке потрясая со звоном оружье.Ныне живут грабежом; в хозяине гость не уверен,В зяте — тесть, редка приязнь меж братьями даже.Муж жену погубить готов, она же — супруга.Страшные мачехи,- те аконит подбавляют смертельный;Ранее времени сын о годах гадает отцовских.(I, 129-131, 142-148)
Картина, нарисованная Овидием под влиянием последних событий гражданской войны, далеко не соответствовала представлениям тех римлян, взгляды которых отображал Вергилий в своей знаменитой IV эклоге,, в недалеком будущем ожидая прихода «золотого века», наступление которого он связывал с правлением Августа ( «Энеида», VI, 791). Овидий остроумно использовал миф о «золотом веке», отдавая дань принятой поэтической традиции, чтобы противопоставить чистоту жизни первобытных людей современному падению нравов. Интересен миф о Фаэтоне, сыне Солнца. Юный Фаэтон проникает во дворец Солнца, чтобы удостовериться в своем божественном происхождении. Описание дворца чрезвычайно красочно, сам дворец изображается как подлинное произведение искусства. Принятый ласково Фебом, Фаэтон попросил у отца разрешения воспользоваться его колесницей с крылатыми конями и вместо Солнца совершить его обычный дневной путь по небу. Феб предупреждает мальчика об опасностях, которые его ожидают во время пути и умоляет отказаться от необдуманной просьбы. Но Фаэтон продолжает настаивать, и Феб неохотно соглашается. Юный возница не смог справиться в колесницей, он отпустил вожжи, и огненные кони, не сдерживаемые твердой рукой, мчались по небу без дороги и едва не сожгли землю и все живое. Видя, какой опасности подвергается мир, Юпитер метнул в несчастного Фаэтона свою губительную молнию, и тот погиб, упав мертвым вдали от отчизны. Заслуживает внимания эпитафия на могиле Фаэтона, похороненного наядами, являющаяся типичной надгробной надписью по форме и интересная по своему содержанию:

Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница;
Пусть ее не сдержал, но дерзнув на великое, пал он.(II, 327-328)
В этом мифе Овидий подчеркивает смелость человека, его дерзания, стремление уподобиться богам. Правда, здесь, как и в большинстве других мифов, эта попытка кончается гибелью смертного: боги не дозволяют людям безнаказанно проникать в тайны мироздания. В мифе о Дедале и Икаре (VIII, 185) проводится по существу та же мысль. Особенно ярко проявляется ревнивое отношение богов к славе людей и к их талантам в таких мифах, как состязание муз с Пиэридами (V, 300-340, 660-678) или Паллады с меонийской девушкой Арахной (VI, 1-145). В мифе о состязании Аполлона с Марсием (VI, 383-400) разгневанный бог содрал кожу с живого Марсия, осмелившегося состязаться с ним в игре на флейте. Боги не выносят никакой критики их талантов. Овидий с юмором рассказывает о том, как царь Мидас не согласился признать первенство Аполлона, играющего на кифаре, и предпочел ему Пана с его простой свирелью. Обиженный Аполлон наказал Мидаса, наградив его ослиными ушами (XI, 175 сл.). Боги карали людей не только за явно выраженное к ним неуважение» как, например, в мифах о гордой Ниобе или о жестоких ликийских крестьянах, прогнавших с насмешками жаждущую богиню Латону, но не прощали им даже малейших провинностей. В мифе об Актеоне, внуке Кадма, нечаянно увидевшем купающуюся Диану, оскорбленная богиня превратила юношу в оленя, и он был растерзан своими же собаками. В другом мифе прекрасная Дриопа была превращена в дерево за то, что она, срывая цветы лотоса на священном озере, по незнанию оскорбила нимфу Лотиду и т. д. Особенную жестокость проявляла Юнона по отношению к своим соперницам. В мифе о красавице Каллисто ревнивая Юнона превратила ее в страшную медведицу, впоследствии перенесенную вместе с сыном Аркад ом на небо в виде созвездий Большой Медведицы и Волопаса. Об этом же говорится в мифе об Ио, которую в виде белоснежной телки Юпитер вынужден был подарить своей ревнивой супруге во избежание подозрений. С большим мастерством и чрезвычайно увлекательно разработаны Овидием мифы, хорошо известные его современникам: о Европе, похищенной Юпитером, принявшим вид быка, о дочери Цереры, юной Прозерпине, увезенной мрачным богом Плутоном в царство мертвых, и о том, как долго искала ее богиня Церера. Излагаются мифы о Персее, освободившем от морского чудовища прекрасную Андромеду, о волшебнице Медее, помогающей Аргонавтам добыть золотое руно, и многие другие. В «Метаморфозах» рассказывается и о многих других, менее известных превращениях. Таков миф о Пигмалионе, знаменитом скульпторе, создавшем статую прекрасной женщины и воспылавшем любовью к своему произведению. Богиня Венера, благосклонно внимавшая мольбам влюбленного художника, оживила прекрасную статую и отдала ее в жены Пигмалиону. Забавен миф о нимфе Эхо, старавшейся своей болтовней отвлечь Юнону от поисков Юпитера, изменявшего ей в это время с нимфами. Юнона, разгадав хитрость Эхо, наказала ее, лишив возможности самостоятельно говорить, и позволила ей лишь повторять последние из услышанных слов. Встречаются у Овидия мифы, рассказывающие и о превращениях любящих супругов, и о печальной судьбе юных влюбленных. Таков, например, поэтический миф о Пираме и Фисбе, античных Ромео и Джульетте. Пирам по роковому недоразумению счел свою возлюбленную растерзанной свирепой львицей и в отчаянии лишил себя жизни. Фисба, явившаяся невольной виновницей его смерти, не желая пережить любимого, пронзила себя мечом. Кровь Фисбы, брызнувшая из раны, окрасила в темный цвет белоснежные плоды шелковичного дерева, и они сохранили навсегда эту кровавую окраску. Трогателен идиллический рассказ о старых супругах — Филемоне в Бавкиде, скромно проживших весь век в благочестии и оказавших радушный прием двум богам, просившим у них под видом людей приюта на ночь. Нечестивые соседи Филемона и Бавкиды, прогнавшие усталых путников, были жестоко наказаны богами: все селение было залито водой, а скромная хижина стариков превращена небожителями во дворец. Выполняя желание благочестивой четы, боги позволили им умереть одновременно, превратив их после смерти в деревья, растущие из одного корня. В последних книгах «Метамофоз» Овидий переходит к тематике, связанной с основанием Рима и с его историей. Изложив ряд мифов, относящихся к Троянской войне, Овидий рассказывает о легендарном предке римлян — благочестивом Энее, спасшемся из горящей Трои. Описание скитаний Энея, его обращение к Сибилле, посещение им царства мертвых, чтобы повидать умершего отца, война с Турном, а также отдельные эпизоды,, вроде превращения троянских кораблей в нимф или рассказ грека Ахеменида, врага троянцев, спасенного благодаря великодушию Энея,- все это указывает на большое сходство этой части «Метаморфоз» с «Энеидой» Вергилия. «Метаморфозы» заканчиваются описанием современных Овидию событии, смертью Цезаря и превращением его волею богов в блестящую звезду.· В «Метаморфозах» поэт занимает позицию человека, осуждающего ряд пороков, справедливо наказанных богами: гордость Ниобы, себялюбие Нарцисса, непочтительность к богам Пенфея. Таким образом, Овидий здесь начинает выступать в роли проповедника идей, прежде ему не свойственных и которых он раньше совершенно не затрагивал. Мало того, пытаясь сделать свой труд как бы научно обоснованным и отдавая дань модному в-его время увлечению философией, Овидий в начале и в конце «Метаморфоз» излагает учение Пифагора о «метемпсихозе» (переселении душ). Бели с «Метаморфозами» Овидия сравнить поэму Лукреция, дающую в высокохудожественной форме научное представление о философии Эпикура, то при знакомстве с основами неопифагорейства, изложенными у Овидия, невольно бросается в глаза крайне поверхностное изложение основных философских проблем этой школы. Овидий пытался не столько передать взгляды неопифагорейцев, сколько приспособить это учение к теоретическому подкреплению своей идеи создания «Метаморфоз». Не заботясь об исторической правдоподобности, Овидий относит жизнь Пифагора к временам легендарного законодателя Нумы, что казалось анахронизмом уже во времена Овидия. Эта легендарная традиция была отвергнута римскими учеными, но Овидию для его целей казалось наиболее удобным использовать именно эту версию. Он сознательно предпочел сохранить неверный вариант о времени жизни Пифагора и изобразить его не только философом, но и прорицателем величия Рима и могущества Августа (XV, 431-452). В изложении основ учения Пифагора о метемпсихозе мы находим у Овидия отголоски учения стоиков и неопифагорейцев, с которым Овидий был знаком, подобно большинству образованных римлян своего времени. В Риме было много приверженцев неопифагорейства, возродившегося особенно в последние годы Республики, и Овидий мог познакомиться с ним как путем самостоятельного изучения трудов философов, так и через различных популяризаторов этого учения. Благодаря своему блестящему таланту Овидий сумел с большим мастерством и разнообразием изложить огромное количество мифов, часто весьма сходных по своей тематике, и в занимательной форме познакомить читателей с богатым наследием античной мифологии. Живое и остроумное изложение самых невероятных превращений, тонкий психологический анализ действующих лиц, богатство красок, исключительная легкость и поэтичность языка — все это делает «Метаморфозы» одним из наиболее увлекательных и интересных памятников античной литературы. Мифы, блестяще изложенные Овидием, служили как для его современников, так и для отдаленных потомков источником вдохновения во всех областях литературы и искусства. В этот период своего творчества Овидий находился под сильным· влиянием александрийской литературы, чем отчасти объясняется самый выбор темы — составление национального календаря «Фастов», а также и идея создания «Метаморфоз». Вместе с тем Овидий широко применял сюжеты, разработанные в античной трагедии, представлявшей богатый материал для риторической обработки. Трагедия и риторика во времена Овидия были тесно связаны друг с другом; жанр высокой трагедии с ее сильными страстями давал широкий простор для риторических выступлений, вкладываемых в уста действующих лиц. Особенно близок был Овидий к драмам Эврипида, этого предтечи александрийцев, вводившего в свои трагедии влюбленных героев с их новой для античного мира психологией. Овидий перенес школьные «свазории» с уроков риторики и в свою поэзию, в частности в «Метаморфозы». Большая часть речей в «Метаморфозах» — патетические монологи, посвященные описанию различных страстей: гордость Ниобы, гнев Юпитера, скорбь и борьба противоположных чувств у матери Мелеагра и т. д. Встречаются и типично ораторские речи, например, в споре Аякса с Улиссом об оружии Ахилла. Последняя тема была одной из наиболее любимых в риторике, и ритору Антифонту даже приписывались две работы по риторике под названием «Аякс и Улисс» (Диоген Лаэртский, V, 1, 2 и 9). Внешняя мифологическая форма, заимствованная из александрийских образцов, не могла скрыть того, что Овидий, изображал по существу современных ему людей, рисуя нравы своих сограждан в типично римской бытовой обстановке. Встречается часто ряд упоминаний, связанных непосредственно с римской действительностью, например сравнение льющейся крови с римским водопроводом, мало уместное в печальном рассказе о смерти Пирама («Метаморфозы», IV, 121-124); при изложении мифа о превращении Дафны в лавр упоминается о венках римских триумфаторов или говорится об использовании для украшений римлянок янтаря, получившегося якобы из слез сестер погибшего Фаэтона и т.д. Идея посвящения «Фастов» и «Метаморфоз» Августу говорит уже об изменении отношения Овидия к принцепсу и о желании его доказать свою преданность августовскому режиму. В I книге «Метаморфоз», рассказывая о гневе отца богов Юпитера на первых людей за их жестокий и свирепый нрав, Овидий сравнивает Августа с Юпитером. Далее, он проводит аналогию между поведением «нечестивой шайки, стремившейся залить в неистовстве римское имя кровью Цезаря», и преступлением кровожадного Ликаона против верховного божества. Здесь под «нечестивой шайкой» Овидий имеет в виду сторонников республики и прямо заявляет о своих верноподданических чувствах к Августу. Так, в заключительных словах поэмы Овидий восхваляет Августа, который, выполняя возложенную на него самими богами миссию, покорит все народы, укрепит мир и даст справедливые законы. Сам Цезарь, ставший после смерти своей божеством, с радостью смотрит на своего сына и

Большим его признает и, что им побежден, веселится.
И хоть деянья своя не велит он превыше отцовскихСтавить, но слава вольна, никаким не подвластна законамПредпочитает его и в этом ему не послушна.(.XV, 861-864)[1] Гомер, «Одиссея» (книга I — Афина принимает вид Ментора; книга XI — Посейдон является в виде Энипея; книга XIII — Посейдон превращает в утес корабль феакийцев); Гесиод, «Труды и дни», 600—800 (рождение Пандоры). [2] Об Антонине Либерале точных данных нет. Предполагают, что он был отпущенником императора Антонина Пия и жил около 150 г. н. э. В своих прозаических «Метаморфозах», написанных сухим языком, Антонин Либерал кратко тает произведения александрийских поэтов. [3] Цитаты из «Метаморфоз» даются в переводе С Шервинского (Овидий. Метаморфозы. М.— Л., Academia, 1937).

Литература

• Вулих Н. В. (ком.)русск..
  Образ Овидия в творчестве Пушкина // Временник Пушкинской комиссии 1972 года / Ред. М. П. Алексеев; АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис.. — Л.: Наука Ленингр. отд-ние, 1974. — С. 66—76. — 160 с. (копия)
• Вулих Н. В. (ком.)русск..
  Овидий. — М., 1996. — 282 с. — (Жизнь замечательных людей). — 10 000 экз.
• Гагуа И. П.
  Овидий Назон и древняя Колхида. — Тб.: Издательство Тб. ун-та, 1984. — 124 с. — 1500 экз.
• Дримба О.
  Овидий. Поэт Рима и Том / Пер. с румын.. — Бухарест, 1963. — 291 с.
• Ичин К.
  Поэтика изгнания: Овидий и русская поэзия. — Белград: Филологический факультет Белградского университета, 2007. — 104 с.
• Лосев А. Ф.
  XIV. Овидий // Античная литература: Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» / А. Ф. Лосев, Г. А. Сонкина, А. А. Тахо-Годи и др.; Под ред А. А. Тахо-Годи. — 4-е изд., дораб. — М.: Просвещение, 1986. — С. 358—374. — 464 с. — 161 000 экз.
• Ошеров С. А.
  Лирика и эпос Овидия // Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии / Пер. с латин. С. В. Шервинского; Вступ.статья С. Ошерова; Коммент. М. Томашевской; Посл. В. Левика; Худож. Д. Шимилис. — М.: Художественная литература, 1983. — С. 3—22. — 511 с. — 50 000 экз.
• Подосинов А. В.
  Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья: Тексты, перевод, комментарий. — М.: Наука, 1985. — 288 с. — (Древнейшие источники по истории народов СССР). — 14 000 экз.
• К Овидию // Пушкин А. С. Собрание сочинений в 10 томах
  . — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. — Т. 1. — С. 165—167.
• Радциг С. И.
  Публий Овидий Назон // Большая советская энциклопедия / под ред. О. Ю. Шмидта. — 1939. — Т. 42. — С. 663-664.
• Тронский И. М.
  История античной литературы: учебник для филол. спец. ун-тов. — Л.: Учпедгиз, 1946. — 496 с.
• Троцкий И. М.
  Овидий // Литературная энциклопедия: В 11 т. — М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во «Сов. Энцикл.», 1934. — Т. 8. — Стб. 218—222
• Черкасский Л. Е. Римский изгнанник и скиталец из царства Вэй: Публий Овидий Назон (43 г.до н. э.- 17 г. н. э.) и Цао Чжи (192—232 гг) // Историко-филологические исследования: Сборник статей к 70-летию академика Н. И. Конрада. М., 1967.- С.407-415.

Примечания

1. OVIDIO Nasone, Publio
2. Enciclopedia Treccani (итал.) — Istituto dell’Enciclopedia Italiana, 1929.
3. ↑ 1234Любкер Ф.
   Ovidius //
   Реальный словарь классических древностей по Любкеру
   / под ред. Ф. Ф. Зелинский, А. И. Георгиевский, М. С. Куторга, Ф. Гельбке, П. В. Никитин, В. А. Канский, пер. А. Д. Вейсман, Ф. Гельбке, Л. А. Георгиевский, А. И. Давиденков, В. А. Канский, П. В. Никитин, И. А. Смирнов, Э. А. Верт, О. Ю. Клеменчич, Н. В. Рубинский — СПб.: Общество классической филологии и педагогики, 1885. — С. 964—967.
4. ↑ 123Модестов В.
   Овидий //
   Энциклопедический словарь
   — СПб.: Брокгауз — Ефрон, 1897. — Т. XXIа. — С. 661—664.
5. Archivio Storico Ricordi — 1808.
6. Mirabile: Digital Archives for Medieval Culture (итал.) — SISMEL – Edizioni del Galluzzo.
7. Вулих, 1974.
8. История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Т. 1. Проза. СПб.: 1995. С. 66, 84.
9. Подосинов, 1985, с. 36.
10. История русской переводной художественной литературы. Древняя Русь. XVIII век. Т. 2. Драматургия. Поэзия. СПб.: 1996. С. 181
11. Овидий.
    Наука любви / пер. и прим. А. И. Манна. — Санкт-Петербург: ред. «Нового журн. литературы, искусства и науки» (Ф. И. Булгакова), 1905. — 159 с.